Ольга Галахова
«Литературная газета», 4.11.2002

Homo ludens

«Египетские ночи» Петра Фоменко

Наступает такой период в жизни Мастера, когда он чувствует особую прелесть в переживании состояния свободы, когда он позволяет себе не зависеть от канонов, от рычания настойчивой моды, поскольку сам помимо, быть может, собственной воли становится модой, даже не модой, а законом. Когда его не грызет необходимость утверждать в правах свое понимание искусства, поскольку давно признан. Его спектакли в равной степени почитаемы и критикой, и публикой. Такое редкое единодушие окружает лишь одного человека — Петра Наумовича Фоменко. Это тем более странно, что для первых его спектакли слишком классично человечны, а для последних чересчур рафинированы.
«Египетские ночи» — тот самый случай свободы, когда Мастер легко позволил себе и своим ученикам отнестись к пушкинской прозе без священного трепета, с лукавой резвостью. Кажется, Фоменко решился на незаконченную пушкинскую повесть об Импровизаторе по одной существенной для него причине: превратить источник игры в предмет играющего искусства. Импровизатор необходим Мастеру лишь как завязка. Импровизатор приводит в движение не столько сюжет, сколько способ театрального существования. Сначала играют в салон, в салоне играют в Древний Египет, а в Древнем Египте играют в Клеопатру — словом, играют в игру, внутри которой игра. Зачем Фоменко вставляет в спектакль фрагменты текста «Египетских ночей» В. Брюсова? Да, вероятно, затем же: поэтическую рефлексию символиста начала века, который соотносит свою «ночь» с пушкинской, режиссер берет в дело, демонстрируя еще один этаж игры.
До этой премьеры не создавал еще Петр Наумович более изощренного театрального действа, в котором бы доводил до апогея, почти до вызова тезис «искусство для искусства», театр ради театра, не обретал Касталии, в которой творит ради наслаждения игрой в магический бисер. Возможно, для Фоменко изначально было важно, что повесть Пушкиным не закончена, а, значит, открыта для продолжений, и, взявшись за это отважное предприятие, режиссер наверняка знал одно: «бесчестный манок сюжета» не соблазнит фальшивой целью актеров.
Метаморфозам с предметами, легким преображениям пространства не мешает теснота сцены. Перо — знак пушкинской поры — может стать топором в руках палача. Багряное полотно перенесет салон в вымышленный Древний Египет, в покои Клеопатры.
Но так уж повелось, что смысл всегда настаивает на правах, и тогда творец защищается от реальности иронией, немецкие романтики, Блок, русские символисты, Мейерхольд этот контраст реальности и вымысла воспринимали трагически, а вот Фоменко и «фоменки» — весело и лукаво. «Русский ум смешлив», — подмечал Пушкин. 
В спектакле «Египетские ночи» ирония — постоянная спутница героев. Уже в самой попытке «фоменок», играющих в салон, разыграть любовно-кровавый сюжет о Клеопатре и ее любовниках-смертниках есть печальная улыбка, как, впрочем, и тоска, и несбыточная мечта игроков пережить испепеляющую страсть. Игра дает этот шанс. Примерка исторических костюмов в духе намеренно наивной театральности довоплощает неслучившуюся жизнь каждого: либо неслучившуюся любовь вдовы по разводу Зинаиды Вольской (Полина Кутепова) — она же Клеопатра, или эстета Вершнева (Илья Любимов) — он же образованный любовник Клеопатры Критон, или генерала в отставке Сорохтина (Алексей Колубков) — он же Флавий, воин-любовник, или молодого человека Алексея Ивановича (Павел Баршак) — пылкий безымянный юноша-любовник. Но игра выдает заигравшихся. Вспомнив исторический анекдот о Клеопатре, салон чересчур поглощен своими тайными чувствами. Неопытная, молоденькая графиня К. (Полина Агуреева) выдаст себя чрезмерным интересом к египетской царице. Понятно, что о Клеопатре думает и затянутая в корсет приличий графиня Д. (Наталья Курдюбова). Чужой в этом салоне лишь импровизатор синьор Пиндемонти (Карен Бадалов), вызвавший своей поэзией призрак египетской царицы. Он чужак. Об итальянце забывает и салон, и спектакль. Только сочинитель Чарский (Андрей Щенников), хоть он и сторонний наблюдатель, также тоскует по несбыточным страстям, но которому, быть может, более, чем другим, понятно, что в век салонов истинная страсть, оформленная в проплаченную поэзию о Клеопатре иностранца-импровизатора, невозможна. Остается лишь всем играть в нее.

Другие статьи

• Бесприданница, Ксения Ларина, «Театрал (Театральные Новые Известия)», 02.2008
  
• Дом Островского на Москве-реке, Юлия Черникова, «Утро.ru», 28.01.2008
  
• Господа, вы звери, Елена Ковальская, «Афиша», 28.01.2008
  
• История о равнодушных людях., Марина Тимашева, «Радио Свобода», 25.01.2008
  
• Четвертое рождение театра, Сальникова Валентина, «Трибуна», 24.01.2008
  
• Трагедия с видом на реку, Ирина Шведова, «Московская правда», 19.01.2008
  
• Родом из одержимых, Наталия Каминская, «Культура», 17.01.2008
  
• Деловые люди в отсутствие любви, Алена Солнцева, «Время новостей», 17.01.2008
  
• Бесприданница с Москвы-реки, Ольга Егошина, «Новые Известия», 17.01.2008
  
• Смешные люди, «Итоги», 15.01.2008
  
• Премьера к новоселью, Алексей Филиппов, «Русский курьер», 14.01.2008
  
• Крыша для таланта, Алена Карась, «Российская газета», 10.01.2008
  
• Homo ludens, Ольга Галахова, «Литературная газета», 4.11.2002
  
• Поговорим о странностях любви к театру, Екатерина Васенина, «Новая газета», 30.09.2002
  
• Птенцы гнезда Петрова, Дина Годер, «Еженедельный журнал», 27.09.2002
  
• Обаяние гения, Сергей Конаев, «Экран и сцена, № 44 (614)», 11.2001
  
• Дети в интернате, жизнь в Интернете, Инна Вишневская, «Век № 40», 13.10.2000
  
• Когда б Толстой увидел эти игры…, Марина Давыдова, «Время новостей», 10.10.2000
  
• Фоменки играют счастье, Ирина Дементьева, «Общая газета», 6.07.2000
  
• Счастливая деревня Петра Фоменко, Геннадий Демин, «Культура», 29.06.2000
  
• Вечер в «счастливой деревеньке», Александр Мешков, «Комсомольская правда», 26.06.2000
  
• Ради этого и придумали театр, Ольга Фукс, «Вечерняя Москва», 24.06.2000
  
• Российская риторика, Марина Гаевская, «Современная драматургия, № 2», 02.2000