Ольга Фукс
«Вечерняя Москва», 5.04.2002

Евы Парижа

В дебрях старых столиц, на панелях, бульварах,
Где во всем, даже в мерзком, есть некий магнит,
Мир прелестных существ, одиноких и старых,
Любопытство мое роковое манит. 
Шарль Бодлер. «Старушки»

В «Безумной из Шайо» есть еще безумная из Пасси, безумная из Сан-Сюльпис, безумная из Конкорд (районы французской столицы), а также мусорщик, певец (эту роль режиссер «размножил» до целого оркестрика: фортепиано, контрабас, гитара и аккордеон), жонглер, официант, цветочница, канализатор и прочие «люди Парижа». Они хранители парижского духа, плоть от плоти этого вольного города художников и поэтов, клошаров и революционеров, оригиналов всех видов и мастей, способных опьяняться непочтительным весельем, свободой и вкусом жизни. Им противопоставлены некие «учредители „О. Б. П. Н“» (Объединенного банка парижских недр) — продавцы воздуха, дегустаторы воды, изыскатели (очень точное слово переводчика), биржевые зайцы, посредники (предлагающие людям вино, спектакли или книги, как сутенеры — проституток), страховщики заведомо обреченных предприятий, «физиономии без лиц». Словом, все, кто научился высасывать соки из живой плоти города. В пьесе они собираются создать дутую фирму по добыче ископаемых в самом Париже, но попадаются на удочку Безумной из Шайо, лезут по ее наводке в люк за якобы найденной нефтью и остаются там, как в преисподней. Такая вот комедия идей.
Можно найти много объяснений тому, что Петру Фоменко захотелось поставить эту странную «Безумную из Шайо». Здесь есть возможность поиграть с воображаемыми ароматами Парижа (песенка шарманщика, бутылочка «Шато», ироничный официант, музыка французского, даже если это чтение меню) — дань истинно русской извечной галломании. Есть лукавая ирония, заключенная не столько даже в смыслах, сколько в самих конструкциях фраз («Несговорчивых женщин я заворачиваю в норковую шубу, и, отбиваясь, они находят способ просунуть руки в рукава»).
Есть несколько рискованных, но от того еще более интересных женских ролей. Цветочница — очаровательная, как само искушение (Полина Агуреева). Судомойка (Ирина Пегова), доступная по доброте душевной всем мужчинам вокруг, переполненная восторженными банальностями и предвкушением своей будущей единственной любви (ее горячечная исповедь вперемежку с мытьем пола под ногами у зрителей — отдельный номер). И, главное, безумные парижанки — те «восьмидесятилетние Евы, на которых свой коготь испробовал Бог». Их играют новенькая «фоменка» Наталья Курдюбова и «старая гвардия» в самых неожиданных амплуа: Жозефина рафинированной Полины Кутеповой — энергична, как мокрый воробей, Габриэль острохарактерной Мадлен Джабраиловой — благостна, как старушка на паперти. И наконец Орели из Шайо Галины Тюниной (на снимке) — белая кость, фантом ушедшей эпохи, «девичий стан, шелками схваченный», изящество Серебряного века. И то, что ее Орели порой впадает в детство или страдает из-за давней любовной драмы, только добавляет в этот образ теплоты.
Они общаются с умершими, как с живыми, очаровательно ссорятся и живо обсуждают боа, пудру или тонкости юриспруденции. Они живут в мире грез, но видят людей насквозь. Они бедны, стары и одиноки. Но парижские официанты, тонкие психологи, обслуживают их вне очереди. И парижские юноши — круглые отличники в науке любви — чтут в них настоящих женщин. 
Здесь фантомы умерших получают прозрачное, но вполне различимое воплощение (белые маски, цилиндры, сшитые из газа фраки). А гамак Орели с четырьмя подружками покачивается, как шлюпка с уцелевшими после кораблекрушения. Здесь хитрые шулеры проигрывают безумным романтикам, но не проваливаются при этом в тартарары, а зависают в этаком шагаловском полете. И оркестрик играет при этом «Прекрасную полячку». Петр Фоменко поставил еще один изумительный спектакль, которому все-таки чуть не хватает легкого дыхания. Но чувствуется это только потому, что Фоменко же нас к нему и приучил. 

Другие статьи

• Безумная Шайо, Ольга Егошина, «Вёрсты», 4.06.2002
  
• Безумный мир на подмостках, Любовь Лебедина, «Труд», 21.05.2002
  
• Растворение в канализации, Глеб Ситковский, 05.2002
  
• Имя полуденного незнакомца, Александр Смольяков, «Планета Красота, № 5-6», 05.2002
  
• Мастерская П. Фоменко. «Безумная из Шайо» Ж. Жироду, «Театральная афиша», 05.2002
  
• Инсценированные сновидения, Елена Губайдуллина, «Новое время, № 18-19», 05.2002
  
• Честь безумцу!, Екатерина Дмитриевская, «Экран и сцена, № 15-16 (633-634)», 05.2002
  
• «Безумная из Шайо», Виктория Никифорова, «Седьмой континент», 05.2002
  
• Фоменко и невидимки, Глеб Ситковский, «Метро», 25.04.2002
  
• Реальности не бывает, Дина Годер, «Еженедельный журнал», 25.04.2002
  
• Под сенью бабушек в цвету, Екатерина Васенина, «Новая газета», 22.04.2002
  
• Вечность пахнет нефтью, Павел Руднев, «Ваш досуг», 22.04.2002
  
• «Старухи» переиграли всех, Нина Агишева, «Московские новости», 16.04.2002
  
• Энергоносители, Елена Ковальская, «Афиша», 15.04.2002
  
• Могильщица капитализма, Виктория Никифорова, «Эксперт», 15.04.2002
  
• Четыре безумные женщины убили четырех умных мужчин, Игорь Вирабов, «Комсомольская правда», 12.04.2002
  
• Сестры по разуму, Наталия Каминская, «Культура», 11.04.2002
  
• Ловушка для учредителей, Мария Хализева, «Вечерний клуб», 11.04.2002
  
• Бомжихи в стиле декаданс, Алла Шендерова, «Общая газета», 11.04.2002
  
• Премьера, «Новая газета», 11.04.2002
  
• Обруч — в небо, буржуев — в канализацию, Глеб Ситковский, «Алфавит», 9.04.2002
  
• Адюльтер нам только снится, Артур Соломонов, «Газета», 8.04.2002
  
• Бешеные бабки, «Итоги», 8.04.2002
  
• Трест, который сгинул, Олег Зинцов, «Ведомости», 8.04.2002
  
• Парад безумиц, Алексей Филиппов, «Известия», 6.04.2002
  
• Французские юродивые на московской сцене, Роман Должанский, «Коммерсант», 5.04.2002
  
• Спасатели из «Мастерской», Ирина Корнеева, «Время МН», 5.04.2002
  
• Евы Парижа, Ольга Фукс, «Вечерняя Москва», 5.04.2002
  
• Старые клячи, Антон Красовский, «Независимая газета», 4.04.2002
  
• Homo ludens из Шайо, Марина Давыдова, «Время новостей», 4.04.2002
  
• Норма безумия, Марина Мурзина, «Аргументы и факты, № 16», 04.2002