©  Стоян Васев

Это история о том, как человек, уверенный в своей праведности и непорочности, обнаруживает, что он дурен, и, ужаснувшись себе, взрослеет. Волемиру открылась непобедимая тяга человека ко злу, иррациональному поведению и пошлости, жестокости, мелочности, физиологии и рационализму – такая бездна мерзости в самом себе, что иначе как крушением мира это трудно передать.

В котлетной на пляже фотообои «Сотворение Адама» Микеланджело, залепленные объявлениями о купле-продаже и обмене – что-то мерцает сквозь быт. Но как соскрести эту патину с амальгамы божьего творения? За кредитами на бытовую технику, шубами и желанием ложно понимаемого счастья – как вернуть свои детские мечты, когда всё возможно, когда ты хотел спасти мир, стать космонавтом или пожарником?

«Я отличаюсь тем от гуманистов, что считаю: в основе человека лежит не добро, а зло. В основе человека лежит, несмотря на божий замысел, сатанинство, дьявольство, и поэтому нужно прикладывать такие большие усилия, чтобы удерживать его от зла. И это далеко не всегда удается». (Фридрих Горенштейн)

Вы можете найти отзывы зрителей о спектакле на нашем форуме по хэштегу #волемир

ВНИМАНИЕ! Во время действия спектакля, выполняя поставленные режиссёром творческие задачи и ремарки автора, артисты курят на сцене. Просим учесть эту информацию, планируя посещение данного спектакля.

«Волемир» близок театру абсурда. Начиная с анекдотической ситуации первой сцены: вернувшийся домой муж застает в ванной голого молодого человека, а жена, накрывшая на стол, куда-то пропала. Вроде течет обычная и небогатая советская жизнь, но, словно по гололеду, и она скатывается к нелепице.

ВГТРК «Культура»

Хотя «Волемир» — это не в чистом виде абсурд, это такой полуабсурд, там вообще сложно определить жанр. Мы в какой-то момент хотели назвать это антропологическим комиксом, потом я предложил вместо жанра написать в программке слово «бредятина» — известно, что Товстоногов, прочитав «Волемира», сказал: «Талантливая бредятина».

Из интервью Евгения Каменьковича журналу “TimeOut”

…суть дебютной пьесы советского писателя Фридриха Горенштейна составляют не любовные перипетии, но красота словесного, литературного и диалектического толка. Главное напряжение возникает не в монологах признаний и раскаяния, а в математических расчетах на салфеточке под гитарный перебор и звон стаканов, точь-в-точь как в старых добрых фильмах с Визбором и Баталовым. Высший пилотаж конфликта хорошего с лучшим, соцреалистическая дуэль идеализма и скепсиса.

Алексей Киселёв, «Афиша»

Театр с автором заодно. Горенштейн о таком и думал, чтобы сочиненная реальность была реальнее действительности…
Оформление Марии Митрофановой преданно следует замыслу режиссера, открытая театральность, планшет крутят, разворачивают, стенды уносят и приносят сами артисты… всё броско, отчаянно просто, картинками в лоб, словно намек: вообще-то у нас главное слово, смотрите и слушайте, слушайте и запоминайте.

Нинель Исмаилова, «Сцена»

«Волемир» блестяще написан (и, кстати, поставлен впервые), сыгран остро и азартно. Но задача пьесы и спектакля — проломиться сквозь ностальгическую шелуху стиля ретро, сквозь марьяжную мелодраму в Черемушках, сквозь счеты с СССР-1964 — к праведности и соблазну, греху и покаянию. От потолка высотою 2,50 и линолеума «под мрамор» — к раю над головой и аду под ногами. К «белым пятнам» в душе человека.

Елена Дьякова, «Новая газета»

Волемира играет Томас Моцкус. За годы в труппе «Мастерской» — это вторая главная роль актера (после Мечтателя в «Белых ночах» 2003 года). Играет отменно, бенефисно! Этот угловатый, костлявый пешеход в обтертом советском костюмчике, в коротких по-клоунски штанах, с приплюснутым чаплинским котелком, нахлобученным до глаз, застенчивый, лысоватый полуаутист, влюбленный в жену Лизу… он и ходит, точно боится воздуху сделать больно! Боком, боком, опустив глаза, страдая от соприкосновения с миром. Или от страха, что мир его заметит. 

Елена Дьякова, «Новая газета»

Советский морок, абсурд, наваждение мало вяжутся с расхожим представлением об оттепели 1960-х… но «Волемир» точно ведет нас в чулан повеселевшего дома, где спрятаны все «скелеты» — страхи, тоска, неприкаянность человека советского, который никуда из нас не делся.

Зоя Апостольская, «Российская газета»

Премьера: 30 января 2016 г.

Продолжительность: 2 часа 50 минут с 1 антрактом