Алла Шендерова
«TimeOut», 10.02.2016

Евгений Каменькович: «Мы не задавались целью развенчивать шестидесятников»

В Мастерской Петра Фоменко вышел спектакль «Волемир» по пьесе Фридриха Горенштейна, русского драматурга конца XX века, соавтора Тарковского, Хамдамова и Кончаловского, пьесы которого практически не ставились. Time Out побеседовал с худруком Мастерской и режиссером спектакля Евгением Каменьковичем.

«Волемир», написанный еще в 1964-м, никогда не шел в театре. Вообще отношения Горенштейна с театром не складывались с самого начала. И все же вы за него взялись.

Горенштейна в театр заочно привел Петр Фоменко — еще в 1991-м с молодыми Сухановым и Маковецким он поставил в Вахтанговском спектакль «Государь ты наш, батюшка» — сцены из пьесы «Детоубийца». Пару лет назад Никита Кобелев выпустил в «Маяковке» его «Бердичев», а сейчас Катя Половцева ставит в РАМТе «Дом с башенкой». Вот, собственно, и вся сценическая история. Раз в два года Фоменко приносил мне пьесу «Волемир» — и я, ничего в ней не понимая, очень вежливо говорил ему: «Петр Наумович, я не знаю, как это делать». Так продолжалось много лет, у меня скопилось много экземпляров этой пьесы, напечатанных на машинке.

Сложно объяснить, почему я взялся за нее сейчас. Может, потому, что наша жизнь дошла до какой-то предельной точки? Хотя «Волемир» — это не в чистом виде абсурд, это такой полуабсурд, там вообще сложно определить жанр. Мы в какой-то момент хотели назвать это антропологическим комиксом, потом я предложил вместо жанра написать в программке слово «бредятина» — известно, что Товстоногов, прочитав «Волемира», сказал: «Талантливая бредятина». В общем, жанр мы пока не указываем, но поставить ее сейчас для меня очень важно. Я не знаю, что напишут критики, но очевидно одно: в этой пьесе маленький человек впервые рассматривается с совершенно нового ракурса.

Ну да, Волемир хоть и продолжает излюбленную русской литературой тему маленького человека, но он не совсем жертва.

Скорее так: он жертва, но очень опасная. Наш маленький Волик, которого замечательно играет Томас Моцкус, при всех своих странностях и поведении не от мира сего представляет серьезную угрозу для окружающих — он позволяет себе вмешиваться в их судьбы, распоряжаться ими. В пьесе все полифонично и очень хитрый финал. Не знаю, будет ли кто-то после нас ставить «Волемира», но мне кажется, в нем еще разбираться и разбираться — исследовать человека, идущего поперек толпы. И сразу возникают вопросы: что такое ты для общества и что такое общество для тебя?

История вроде бы камерная — два места действия, в квартире и на пляже, — но проблемы там поднимаются гигантские. Много действующих лиц — ученые или псевдоученые, много дискуссий о будущем человечества. Эти дискуссии, с одной стороны, сейчас смотрятся очень архаично, а с другой — во многом пророческие. Думаю, мы правильно не пошли на Большую сцену, а исследуем эту историю под микроскопом на Малой. И еще повезло, что сценограф Мария Митрофанова и художник по костюмам Евгения Панфилова заболели этой пьесой, как и все мы.

Насколько я понимаю, главный герой сценографии — холодильник «ЗИС».

Нет-нет, главный герой — квартира, напоминающая воздушного змея, сделанного из газет. Главная фактура — газеты. Сейчас и газет-то почти не осталось, а когда-то ими обклеивали стены вместо обоев. Вообще мы, конечно, не стопроцентно воспроизводим быт того времени, но он нам очень помогает. Любое событие легче анализировать по прошествии многих лет, именно вспоминая быт. У меня, кстати, глаза на лоб полезли, когда я узнал, как появился «Волемир»: в 1964 году только что родившийся Театр на Таганке заказал пьесу Горенштейну, хотя тот был известен в очень узких кругах и пьес до этого не писал! Откуда Любимов о нем узнал? Это, пожалуй, настоящая загадка.

«Я отличаюсь тем от гуманистов, что считаю: в основе человека лежит не добро, а зло. В основе человека, несмотря на Божий замысел, сатанинство…» — писал Горенштейн. Жестко, однако.

Горенштейн очень крепко стоял на Библии, но не был сторонником того, что надо подставлять вторую щеку. Вообще у него на все был свой взгляд. «Ну и правильно, про нас можно было еще жестче», — сказала, побывав у нас на прогоне, одна очень известная шестидесятница. Мы не задавались целью развенчивать шестидесятников, но известно, что у Горенштейна было о них особое мнение. Он во всем был отдельным человеком, очень сложным, если почитать мемуаристику. На недавнем «Артдокфесте» мы посмотрели фильм Юрия Векслера «Место Горенштейна» — там звучит его живой голос. Кстати, говорил он плохо, с таким киевским еврейским говорком. А писал изумительно! Кроме «Волемира», мне хочется поставить его пьесу «Споры о Достоевском» — это скорее не для сцены, а для чтения: там очень много действующих лиц, но я надеюсь ее сделать со студентами. Это действительно споры о Достоевском, к которому Горенштейн относился очень ревниво.

У вас сейчас почти подряд выходит премьеры: «Школа жен» в постановке Михаила Крылова, теперь ваш «Волемир», а в марте Кирилл Вытоптов выпускает «Мамашу Кураж» с Полиной Кутеповой.

Да, потом еще «Тополя» по прозе Вампилова, которые Владимир Топцов и Юрий Буторин делают вместе с кинорежиссером Сергеем Осипьяном. Про остальное пока говорить не буду. Нас сейчас много: в труппе 60 человек плюс шесть стажеров. Директор нас пока терпит, спасибо ему.

А вот, кстати, вопрос: как в театре относятся к тем смешным роликам, которые ваша актриса Ирина Горбачева выкладывает в инстаграм? У нее уже больше 600 тысяч подписчиков.

Очень хорошо относятся! Я, например, знаю, что был момент, когда Иру был готов взять к себе Полунин, потому что в ней есть безумное клоунское начало. Ира — даже без роликов в инстаграме — у нас ответственная за неопускание носов. Она из предпоследней стажерской группы, то есть появилась недавно, но сейчас никто уже не представляет нашего театра без нее. Так что успех в инстаграме, думаю, только начало. С нетерпением жду, что она отчебучит дальше.

Дальше она отчебучит «Мамашу Кураж» — роль глухонемой Катрин…

Это понятно, но, мне кажется, ей всегда будет тесно просто быть актрисой. Она экспериментатор и импровизатор — в уже готовых спектаклях часто меняет рисунок роли. А вообще скажу вам так: когда актеры — больше, чем просто актеры, это очень благотворно влияет на внутреннюю жизнь театра.

Другие статьи

• Евгений Каменькович: «Как всякий крупный писатель, он немножко пророк», Елена Губайдуллина, «Современная драматургия № 4 (окт.-дек.)», 10.2016
  
• Пассажиры «Последнего троллейбуса», Ольга Фукс, «Театральная афиша», 05.2016
  
• Волемиру — мир, Зоя Апостольская , «Российская газета», 16.03.2016
  
• Жил да был за углом Волемир, «Культура», 15.03.2016
  
• Явление Волемира, Юрий Векслер, «Радио Свобода», 3.03.2016
  
• Советский фарс о феномене супружеской измены с точки зрения математики, Алексей Киселев , «http://www.afisha.ru», 18.02.2016
  
• Евгений Каменькович: «Мы не задавались целью развенчивать шестидесятников», Алла Шендерова, «TimeOut», 10.02.2016
  
• Звездное небо внутри холодильника «ЗИС-Москва», Елена Дьякова, «Новая газета», 3.02.2016
  
• О, засмейтесь, смехачи, Нинель Исмаилова, «Сцена», 02.2016
  
• «Мастерская Фоменко» впервые представит пьесу Горенштейна «Волемир», «РИА Новости», 30.01.2016