Вера Максимова
«Век», 16.03.2001

Начало романа. Сцены…

Петр Фоменко открыл «Войну и мир»

Режиссер Петр Наумович Фоменко — тот самый, на которого полтора последних десятилетия мы смотрим с «надеждой и упованием», поставил «Войну и мир». Ни много ни мало! У себя в доме (домике)-театре, на Кутузовском проспекте, в узком и малоудобном зале, половинке бывшего кинотеатра «Киев».

Поставил, работая тихо и быстро (если вспомнить, что это третья по счету премьера нынешнего сезона у «Фоменок»). Без шума, телеоповещений, триумфальных пророчеств — то есть без многоумных ухищрений черного и белого пиара сделал то, о чем мечтали (и медлили, останавливаемые непомерностью задачи) великие нашего театра. Немирович думал и, кажется, Товстоногов? В нынешнем «Современнике» «инсценизация» толстовской эпопеи значится (значилась?) в планах.
Правда, в программке фоменковского спектакля проставлено, что нам предстоит смотреть «Начало романа. Сцены». Как выяснилось в финале — вплоть до отъезда князя Андрея Болконского в армию, в первую европейскую кампанию против Наполеона (для одних — гения и великого человека, для других — кровавого узурпатора, убийцы герцога Энгиенского), за семь лет до наполеонова нашествия в Россию. 
Как всегда, «театр», театральность, игра насыщают, переполняют спектакль Фоменко; введены в его трех- часовой эпос не только сверхталантливо, но и органично, не как добавка, а как суть и плоть, и еще в высшей степени осмысленно. Играют все. Хозяйка великосветского салона Анна Павловна Шерер — Галина Тюнина, тонкая до невероятия, в черных, траурных, невесомых туниках — одеждах, с негнущейся подагрической, ревматической ногой, с палкой-клюкой, ставшая похожей на сказочную фею Карабос из «Спящей красавицы». Играет — в проповедника, предрекателя несчастий, в посланца конченного под ножом гильотины роялистского времени — виконт Мортемар — Карэн Бадалов. Во взрослую, с веером и на балу, во влюбленную — играет тринадцатилетняя (пока что!) Наташа Ростова — Полина Агуреева? У одра умирающего екатерининского вельможи, графа Безухова разыгрывает интригу с завещанием в «мозаиковом портфеле» Анна Михайловна Друбецкая — Мадлен Джабраилова. В дружбу — до экстаза, до слез — играют княжна Марья Болконская (снова Галина Тюнина) и ее московская подруга-корреспондентка Жюли Курагина — Ксения Кутепова. (Она же изящно, музыкально, то есть великолепно, играет маленькую княгиню Болконскую и сироту в доме Ростовых — Соню). И даже серьезный, без улыбки князь Андрей — Илья Любимов — неуловимо, намеком, но кого-то играет. Байрона ли, Чайльд Гарольда? Героического Мальбрука, песенка о котором то смешно, то печально звучит в спектакле? Или русского «мученика идеи», «узника совести», предтечу незабвенных декабристов?
В спектакле Фоменко у многих актеров по две, по три роли, больших и главных. То ли в шутку, то ли всерьез, но язвительный и ироничный Фоменко говорит, что это «по бедности». Труппа у него действительно маленькая, но такая соразмерная в дарованиях и умениях. За прошедшие годы бездомья и надежд, опасной усталости, повторяющихся возрождений, триумфов, всеобщего признания, она стала одной из лучших в Москве. Потому не нужно повторять, что «Фоменки» в подавляющем своем большинстве играют прекрасно, искренне, истово, страстно. Хотя оттого, что нет или почти нет в молодом коллективе «стариков», не получились старый князь Болконский — Карэн Бадалов и князь Василий Курагин — Рустэм Юскаев. Великие «аналоги» — мхатовцы Анатолий Кторов и Борис Смирнов из знаменитого фильма Бондарчука — в живом сравнении — неумолимы. Не нашлось и настоящего исполнителя на роль Болконского-младшего. Зато Пьер — Андрей Казаков — незабываем. Самый естественный и свободный, особенный человек в спектакле, самый «настоящий и похожий». Вот он, пожалуй, ничего не играет, разве что чуть-чуть — богатырскую удаль глубоко штатского существа в гусарской сцене, когда на одной его ноге «зависает» и корчится в воздухе тщедушный англичанин Стивенс — Карэн Бадалов.
Но в том, что режиссер каждому из исполнителей поручает не одну, а несколько больших, сложных, даже главных ролей, читаются не только «нужда» и «необходимость» маленького театра, но еще и какой-то другой, добавочный, важный, высший смысл. Не из-за этого ли возникает в нас чувство родственности, перетекаемости человеческих типов из одного их качества в другое, их принадлежности к единому, магическому и таинственному понятию рода людского, то есть человечеству.
В спектакле Фоменко играют актеры, но на крутых лестницах и тесных площадках играют также тела и силуэты, как в сцене у Шерер, похожие на вырезанные из черной бумаги плоские фигурки. (Искусством вырезания профилей и силуэтов в XIX веке увлекались многие, например, близкий знакомый Пушкина, граф Федор Толстой-американец). Играют голоса, идеально произносимое слово, будь то французская, английская, русская речь. В свой монтажный, аттракционный спектакль Фоменко свободно и щедро допускает гениальное слово Толстого. Герои говорят, собеседуют, исповедуются, спорят обильно и с наслаждением. Даже императоры Александр и Наполеон, изображенные на портретах эскизно и в цвете, в спектакле Фоменко разговаривают.
Текст романа бережно сохранен инсценировщиками, которых числом четверо — П. Фоменко, Э. Диксон, Г. Покровская, Е. Калинцев. Характеристики и самохарактеристики читаются по книге. В петербургскую ночь, в нескончаемый диалог о смысле жизни, о назначении человека вступают Андрей и Пьер. Но в этой «реальной», очень искренней и драматической сцене, оба они вполне «театрально» держат на руках: один — неподвижно застывшую, с клюкой и вытянутой ногой Шерер, а другой — столь же неподвижного, черного виконта Мортемара с косичкой. Живые люди держат манекенов, кукол.
Кукольное, то есть притворное, манекенное, постоянно присутствует в спектакле (как, впрочем, и в любой, нынешней или прошлой действительности) и оттеняет, уярчает подлинное и живое.
Играют, меняют свое назначение и функцию вещи. Медный таз, неожиданно надетый на голову князя Андрея, таит в себе грустную насмешку, намек на неизбежное разочарование героя. Однако, сотрясаемый тихой и четкой дробью пальцев, обыкновенный таз вдруг вправду видится военной каской, а князь Андрей — воином-знаменосцем, которым восхитится сам великий Наполеон.
Актеры играют вещами. Вместо подлинной треуголки александровых-наполеоновых времен князь Андрей надевает на голову подушку. И мы снова знаем, как горестно и горько будет расставание этого философа, деятеля, бойца из поколения наших прадедов с его иллюзиями и честолюбивыми мечтами о славе. Сам Фоменко играет аттракционами, на удивление свободными, непредсказуемыми, подвижными — то печальными, даже мрачными, то радостными, светлыми, озорными.
Во всепроникающей театральности и музыкальности Фоменко (песенной, романсовой, инструментальной и речевой) — тайна фантастической емкости его спектаклей. Вот и в этом, увлекательном, сложном и легком, возникает и манит театральностью, возвышенностью русский «золотой» XIX век (художник В. Максимов). Но живет также и наше историческое знание, наша память и вечная любовь к минувшему. Об этом спектакле еще писать и писать. Он не окончен, продолжает движение и становление. После нескольких премьер необъяснимый, неутомимый Фоменко, создатель лучшего за последние годы театра в Москве, сделал перерыв. Снова, наверное, репетирует в своем неудобном здании, в тесном пространстве, тогда как в столице возводятся новые театральные билдинги и дворцы. Для других. 

Другие статьи

• «Победы на сцене важны, но победы над собой еще важнее», Валерия Гуменюк, «Театральная афиша», 06.2016
  
• Война и мир Петра Фоменко, Илья Камышев, «Ульяновская правда», 15.09.2015
  
• «Для каждого спектакля придумываем специальные механизмы», Елена Губайдуллина, «Сцена № 3 (2015)», 07.2015
  
• Все начинается в фойе, Николай Пересторонин, «Вятский край», 4.10.2014
  
• «Война и мир. Начало романа»“ — с Фоменко по миру / „Guerre et paix. Début du roman“ — à travers le monde avec Piotr Fomenko, Надежда Сикорская, «Наша газета / nachagazeta.ch», 20.02.2014
  
• «Толстой как предчувствие»: «Война и мир» в постановке Петра Фоменко в Калининграде, «Калининград.ru», 5.10.2013
  
• Мечта русского трагика, Вадим Гаевский, «Экран и Сцена», 2.09.2013
  
• Восемь часов «Войны и мира», Юлия Бочкарева, «Речь», 30.10.2012
  
• Вера Строкова: ‘Хороший язычок или нет, скажите?’, « Журнал “Film Sense”», 05.2012
  
• Вера Строкова: «Мне в кино не так комфортно, как в театре», Светлана Бердичевская, «Городские кассы», 05.2011
  
• Путешествие за горизонт, Галина Шматова, «Экран и Сцена (№ 18)», 2009
  
• Олег Любимов: Самое страшное —комплекс полноценности, Екатерина Васенина, «Новая газета», 10.04.2008
  
• Мучительно прекрасная жизнь, Елена Кутловская, «Независимая газета — Антракт», 12.10.2007
  
• «Война и мир. Начало романа. Сцены», «Афиша», 29.04.2002
  
• Война и мир. Начало романа, Кристина Матвиенко, «Золотая маска», 4.04.2002
  
• «Война и мир. Начало романа», Мастерская П. Фоменко, Алексей Бартошевич, «Золотая маска», 4.04.2002
  
• Обаяние гения, Сергей Конаев, «Экран и сцена, № 44 (614)», 11.2001
  
• Семейное несчастие, Павел Руднев, «Дом Актера», 09.2001
  
• «Война и мир. Начало романа. Сцены» (по роману Л. Толстого), Елена Ковальская, «Афиша», 27.08.2001
  
• Галина Тюнина, «Афиша», 9.07.2001
  
• Война и мир в мастерской, Марина Гаевская, «Российские вести», 23.05.2001
  
• В одно касание, Александра Машукова, «Новое русское слово», 6.04.2001
  
• Начало романа, Л. Осипова, «Семья и школа, № 4», 04.2001
  
• Толстой. Мир без войны, Ольга Игнатюк, «Россия», 22.03.2001
  
• Начало романа. Сцены…, Вера Максимова, «Век», 16.03.2001
  
• Мир без войны, Любовь Лебедина, «Труд», 16.03.2001
  
• Между миром и войной, Виктория Никифорова, «Эксперт», 12.03.2001
  
• От мира до войны, Ольга Лаврова, «Ваш Досуг», 8.03.2001
  
• До войны, Елена Ковальская, «Афиша», 5.03.2001
  
• Известен адрес, где хранится спасительная красота, Ян Смирницкий, 03.2001
  
• Завтра была война, Марина Мурзина, «Аргументы и факты, № 11», 03.2001
  
• Шпрехопера в трех актах, Алексей Парин, 03.2001
  
• Что такое «Война и мир»?, Елена Губайдуллина, 03.2001
  
• Мальбрук в поход собрался, Ольга Егошина, «Театр, № 2», 03.2001
  
• Парадоксы Толстого, Надежда Ефремова, «Экран и сцена, № 11 (581)», 03.2001
  
• Андрей в поход собрался, «Финансовая Россия, № 7», 03.2001
  
• Другая жизнь, Валерий Семеновский, «Театр, № 2», 03.2001
  
• Миро-приятие, Дина Годер, «Итоги», 27.02.2001
  
• Мозаика «Войны и мира», Нина Агишева, «Московские новости», 27.02.2001
  
• Потертый альбом на сквозняке нового века, Елена Дьякова, «Новая газета», 26.02.2001
  
• Князь Андрей под медным тазом, Глеб Ситковский, «Вечерний клуб», 23.02.2001
  
• Невыразимая легкость эпопеи, Наталия Каминская, «Культура», 22.02.2001
  
• Ксения Кутепова стала Марьей, Соней и Жюли одновременно, Алексей Белый, «Комсомольская правда», 22.02.2001
  
• Не до конца, Григорий Заславский, «Независимая газета», 21.02.2001
  
• Толстовство в чистом виде, Роман Должанский, «Коммерсант», 20.02.2001
  
• О доблести, о подвигах, о славе, Ольга Фукс, «Вечерняя Москва», 20.02.2001
  
• Эпопея в камерном формате, Олег Зинцов, «Ведомости», 20.02.2001
  
• Толстой нашего времени, Майа Одина, «Сегодня», 20.02.2001
  
• Амазонки неавангарда, Лариса Юсипова, «Ведомости», 20.02.2001
  
• Соткано с любовью, Ирина Корнеева, «Время МН», 20.02.2001
  
• Очень маленький Толстой, Алексей Филиппов, «Известия», 20.02.2001
  
• Всесильный бог деталей, Алена Солнцева, «Время новостей», 19.02.2001
  
• Гадание по «Войне и миру», Елена Дьякова, «Газета.ру», 19.02.2001
  
• У Петра Фоменко снова премьера, «Афиша», 19.02.2001
  
• О шестом англезе, дурочке из дома отдыха и механике эпизода, Кирилл Рогов, «Полит. Ру», 11.02.2001