Артур Соломонов
«Газета», 19.06.2002

Македонец отправился в Византию

Ученик Петра Фоменко, македонец Иван Поповски, в свое время прославившийся спектаклем «Приключение», поставил на сцене театра «Мастерская Петра Фоменко» пьесу Николая Гумилева «Отравленная туника». В театре Фоменко Иван Поповски не выпускал спектаклей восемь лет.
Это было красиво. Кто хочет послушать пышные стихи о любви, посмотреть, как на фоне сверкающего то синим, то розовым цветом полотна герои принимают скульптурные позы, сопереживать дочери византийского императора Юстиниана и арабу, изнывающим от страсти, запрещающим себе эту страсть, утоляющим ее, а после страдающим от этого — тот должен побывать в театре на Кутузовском. Поклонникам театра Фоменко это тоже будет любопытно: нечасто здесь угощают пафосом почти в смертельных дозах, медитативно читают стихи, отрицая то, что стало фирменным знаком театра Петра Фоменко: легкое дыхание. Здесь дыхание нарочито тяжелое — и у пьесы, и у режиссера, и у актеров. Дыхание человека, поднявшего огромную глыбу и не без основания гордого своей силой. Иногда это художественно, но порой актерам сочувствуешь, как людям с одышкой.
Все-таки, какую подножку сам себе ставит режиссер, когда начинает свою карьеру с блестящего спектакля, о котором говорит вся театральная Москва! Теперь, пока Иван Поповски не создаст чего-нибудь сверхъестественного, все будут говорить о его новых спектаклях: «Да, эта постановочка ничего себе. Но вы помните „Приключение“?! То, что мы видели лет десять назад? Вот это было гениально!». Хотя «Отравленная туника» демонстрирует отменное режиссерское мастерство Поповски и блестящую работу художника по костюмам Ангелины Атлагич из Сербии и художника-постановщика Владимира Максимова.
Конечно, удивителен выбор текста. Чтобы сейчас актеры начали нараспев произносить строки, написанные одним из поэтов Серебряного века, чтобы режиссер не ради иронии, не ради постмодернистских игр с текстом или открытия в нем «новых измерений» ( ведь и сюжет этой пьесы толком мало кто знает, тут уж не до «измерений»), вдруг поставил в одном из самых популярных театров Москвы «Отравленную тунику», а руководитель театра на это согласился — это риск, достойный удивления. С другой стороны, можно понять страх молодого режиссера перед затасканными классическими текстами — помимо того, что нужно разгребать груду штампов и изучить ворох интерпретаций — необходимо иметь какую-то боевую идею, которая заставит зрителя (идеального) сказать — «А вот, оказывается, „Дядя Ваня“-то у нас не был прочитан!» Но Поповски не стал заниматься археологическими раскопками, и современного текста тоже не взял.
Похоже, режиссер хотел уйти от всех сравнений — классический известный текст неизбежно заставил бы его выяснять отношения с историей театра, а актуальная пьеса поставила бы его постановку в контекст сегодняшних исканий в этой области, на которые уходящий сезон был богат. Поповски пытался создать спектакль, никоим образом не сопрягающийся с реалистической манерой игры, поставить текст, который будет для большинства зрителей звучать впервые, и ограничить на сцене пространство, где человек будет столь же значим, как предмет, а перемещение по сцене, позы, или, например, стук капель, падающих с фиолетовых одежд царицы столь же важен, как звучание слов.
Его актеры — Кирилл Пирогов, Андрей Казаков, Галина Тюнина, Мадлен Джабраилова, Рустэм Юскаев, Томас Моцкус — похоже, чувствуют себя в этом разлинованном, словно замороженном пространстве несколько неуютно. На подножиях колонн они медитативно излагают стихи, бродят вдоль меняющего свет задника со скоростью минутной стрелки. Иногда они похожи на заговорившие статуи посреди колонн.
Порой этот спектакль заставляет вспомнить работы Роберта Уилсона. Дело, конечно, не в медлительности актеров и переливающимся разными цветами заднике. Хотя и в этом тоже. Но, скорее, в том, что актер оказывается не основным элементом композиции, а просто важной ее составляющей. Кажется, Поповски шел в эту сторону, но, по вполне понятным причинам, остановился на полпути.
Поэтому прививка иного театрального стиля, по большому счету, не удалась — все это было робко и малорезультативно. И как акция поэтического театра это не состоялось — слишком однообразно звучит стих, и это однообразие не втягивает в происходящее, а порой даже раздражает. Но в памяти остаются великолепные картинки. Это было красиво.

Последние статьи о театре

• Женщины обольщают и не всегда остаются в живых, Галина Облезова, «Новое время, № 29», 07.2002
  
• Любовь и смерть в Византии, Мария Хализева, «Вечерний клуб», 27.06.2002
  
• Перекресток Гекубы, Ирина Алпатова, «Культура», 27.06.2002
  
• Любовь в Византии, Елена Ямпольская, «Новые Известия», 26.06.2002
  
• Отравленная туника, Алена Карась, «Российская газета», 25.06.2002
  
• Балканский синдром, Елена Ковальская, «Афиша», 24.06.2002
  
• Возвращение блудного режиссера, Виктория Никифорова, «Эксперт», 24.06.2002
  
• От страстей свободны лишь рабы. И то - евнухи, Анастасия Томская, «Комсомольская правда», 21.06.2002
  
• Русская поэзия с македонским акцентом, Ольга Фукс, «Вечерняя Москва», 21.06.2002
  
• Для красоты, Григорий Заславский, «Независимая газета», 20.06.2002
  
• На яды, Олег Зинцов, «Ведомости», 20.06.2002
  
• Театр восковых фигур, Марина Шимадина, «Коммерсант», 19.06.2002
  
• Люди, тигры и жирафы, Ирина Корнеева, «Время МН», 19.06.2002
  
• Македонец отправился в Византию, Артур Соломонов, «Газета», 19.06.2002
  
• Поэзия и правда, Марина Давыдова, «Время новостей», 19.06.2002
  
• Ключ к Серебряному веку, Майа Одина, «Газета.ру», 18.06.2002
  
• Безумная Шайо, Ольга Егошина, «Вёрсты», 4.06.2002
  
• Танцы до экстаза, Олег Дуленин, «Знамя, № 6», 06.2002
  
• На нарах творчества, Ирина Алпатова, «Культура», 30.05.2002
  
• Лицедей — это диагноз, «Итоги», 27.05.2002