Майа Одина
«Афиша», 21.09.2004

Три сестры

В «Мастерской Петра Фоменко» все премьеры — долгожданные. Бесспорным рекордсменом по терзанию зрительских чувств был спектакль «Война и мир»: его собирали лет пять, сочинив об этом периоде красивую историю про то, как много месяцев подряд всей труппой читали роман вслух. Нынешних «Трех сестер» ждать пришлось меньше, года два, но любопытство мучило как никогда: Фоменко пообещал занять в спектакле весь первый состав «Мастерской», а главное — представить Чехова, автора, который до сих пор ни разу не стоял в репертуаре самого любимого театра московской публики.

Первыми «Трех сестер» дождались французы. Премьеру, на полвесны исчезнув из московской афиши, «Мастерская» сыграла в Гавре. Французы гордо подчеркивали на афишах, что «премьера раньше, чем в Москве», именовали Фоменко «неоспоримым мэтром русского театра», а в рецензиях восхищались, что он «смог проникнуть внутрь головы Чехова».

В Москве «Трех сестер», собрав полный зал филиала Малого театра и очередь за лишним билетиком от Серпуховской площади до Большой Ордынки, «фоменки» дали только в сентябре. А через день опять уехали. На БИТЕФ в Загреб, потом в Белград: гастрольный график расписан на осень и зиму. «В Москву, в Москву!» — впору начинать страдать и публике: жизнь московского репертуарного театра у «фоменок» не получается. «Легкость» и «летучесть» — слова, которые употребляются рецензентами в каждом тексте о них, — оказались не только литературными эпитетами. В них — суть самой «Мастерской». Как были «фоменки» странниками, так и остались. Зрители записываются в листы ожидания билетов, как на прием к знатной особе, и надежды для них немного. В те редкие периоды, когда «Мастерская» играет в Москве, в театре сетуют на маленькие залы бывшего кинотеатра «Киев» и перевозят спектакли на арендованные большие сцены. «Три сестры» — чего в «Мастерской» не было со времен студенчества — сразу сочинялись с расчетом на вместительный зрительный зал с партером, амфитеатром и ярусами. Вопрос: стоило ли ставить в чужом театре?

«Если испортите третий акт, — заявляет из оркестровой ямы человек в пенсне, — пьеса пропала». Нудный человек в пенсне придуман самим Фоменко. Все четыре часа действия (четыре!) человек не сходит со сцены, сверяясь с бумажками, читая по ним ремарки и вскрикивая: «Пауза!»; чуть что — актеры поворачивают головы в его сторону. Не находит Ирина слов на прощание Тузенбаху — кидается к сочинителю: «Где текст?» Тот пожимает плечами. Когда Ольга стонет: «В Москву, в Москву!», дело доходит до рукоприкладства. Кто виноват, что жизнь проходит? Само собою — автор.

Что касается третьего акта, то обладатель пенсне беспокоился зря. После пожара три сестры, вымотанная Ольга — Галина Тюнина, только что успокоившаяся после слез Ирина — Ксения Кутепова и окрыленная любовью Маша — Полина Кутепова, сидят на сундуке, укутавшись одним одеялом, — секретничают. Так они делали в детстве, и от этого полусонного девчачьего ритуала веет таким щемящим семейным счастьем, воссоздать которое способны, кажется, только актеры Фоменко. Да и вообще, трудно остановиться, перечисляя, — столько в «Трех сестрах» прелестного. Скажем, костюмы Марии Даниловой: обычно героев наряжают, как для фотосессии в стиле ретро, а тут с иголочки одета только Наташа — у остальных настоящее, трудновоспроизводимое в театре повседневное платье. А какова сама Наташа — Мадлен Джабраилова! Тихо, но уверенно разрушает она прозоровский дом, при этом едва не плача, что ее не любят, и страстно желает быть похожей на сестер. Как чудно Чебутыкин — Юрий Степанов кормит Ирину конфетами, как все играют в догонялки, как расцветает Ольга при одном слове «ряженые», как Ирина, разыскивая Машу, бежит по саду, то и дело заворачивая к нянюшке за ложкой сметаны. Спектакль состоит из отменных фрагментов. На премьере в Гавре он назывался «Если бы знать», и жанр его был определен как «этюды на пути к пьесе». В Москве название заменили на «Три сестры», жанр тоже вернули авторский — «драма в четырех действиях». Но цельного спектакля не вышло, и чеховского настроения Фоменко не создал.

Причина этой неудачи проста: не их это пьеса, не фоменковская. «Три сестры» — это пронзительный текст о разрушении любимого дома, а у «фоменок» за всю их пятнадцатилетнюю совместную жизнь так и не сформировалось чувство оседлости, они свой дом пока только строят. С Чеховым они не сошлись характерами.

Последние статьи о театре

• Фоменко среди трех сестер, Марина Токарева, «Московские новости», 24.09.2004
  
• Тщетный авторский надзор, Наталия Каминская, «Культура», 23.09.2004
  
• Три сестры, Майа Одина, «Афиша», 21.09.2004
  
• Сестринские чувства, «Итоги», 21.09.2004
  
• Закулисная съемка, Екатерина Васенина, «Новая газета», 20.09.2004
  
• Леденцовый период русской истории, Елена Дьякова, «Новая газета», 20.09.2004
  
• Без верхушек, Григорий Заславский, «Независимая газета», 20.09.2004
  
• Три сестры и один сумасшедший, Елена Ямпольская, «Русский курьер», 17.09.2004
  
• Человек человеку сестра, Артур Соломонов, «Известия», 16.09.2004
  
• Чехов оказался безыдейным, Роман Должанский, «Коммерсантъ-Daily», 16.09.2004
  
• «Я и не знаю, что сказать», Ольга Кузнецова, «Время новостей», 16.09.2004
  
• Непрерванный диалог, Алена Карась, «Российская газета», 16.09.2004
  
• Три сестры нашли автора, Олег Зинцов, «Ведомости», 16.09.2004
  
• Без живой воды, Ольга Фукс, «Вечерняя Москва», 15.09.2004
  
• Поприщин и его тени, Марина Давыдова, «Известия», 15.09.2004
  
• Невыносимая этюдность бытия, Глеб Ситковский, «Газета Gzt.Ru», 15.09.2004
  
• Хмель души, Ольга Егошина, «Новые известия», 15.09.2004
  
• Бальзак в Бердичеве венчался, Дина Годер, «Gazeta.Ru», 15.09.2004
  
• Курсовая по Чехову, Марина Шимадина, «Коммерсант-Weekend», 10.09.2004
  
• Черный хлеб Петра Фоменко, Григорий Заславский, «Независимая газета», 10.09.2004