Елена Губайдуллина
«Арбат Престиж», 04.2006

Праздник непослушания

Героини Галины Тюниной кажутся видениями из далеких эпох. Такие должны жить в роскошных замках. Но судьба заносит их то в дворянские усадьбы, то в бедняцкие каморки, то в странные пространстве между сном и явью

Е. Губайдулина. Со стороны кажется, что актеры — странные люди. Не такие, как все. Именно поэтому к актеру такое пристальное внимание. Может быть, интуитивно зрители хотят повторить что-то из его жизни?
Г. Тюнина. Думаю, что у актеров, как и у всех творческих людей, более полное ощущение свободы. Оно-то и вызывает зависть у любителей подглядывать в щелочку. Театр, конечно, магичен. Но любопытных он не пускает. Театр привечает только тех, кто приходит с пониманием того, что здесь происходит. 

В Москву, в Москву!

Е. Губайдулина. Любопытно, как вы стали актрисой?
Г. Тюнина. Я выросла в Подмосковье, в городе Троицке. Школьницей ходила в театральную студию. Там с нами, детьми, занимались настоящим театром: ставили древнегреческую драматургию. В двенадцать лет я играла Электру.

Е. Губайдулина. Видимо, стремление попасть на сцену оказалось настолько сильным, что вы решили оставить школу после восьмого класса?
Г. Тюнина. Да, я поехала поступать в Саратовское театральное училище. Как родители меня отпустили — до сих пор не понимаю. Мало ли чего захотела четырнадцатилетняя девочка! Но папа посадил меня в машину, и мы поехали. Ехали день, сутки, может, двое… Это было такое путешествие в жизнь вместе с отцом.

Е. Губайдулина. А как мама согласилась?
Г. Тюнина. В тот момент меня это мало интересовало. Сейчас я понимаю, что для нее это было огромным событием. Куда едет родная дочь? Туда, где нет ни родственников, ни знакомых. Учиться? Чему? У кого? Правда, у меня есть младший брат, и в тот момент он взял на себя удар родительской любви. Никита, кстати, тоже стал актером.

Е. Губайдулина. В Саратове вы учились на одном курсе с Евгением Мироновым?
Г. Тюнина. Мы с Женей были самыми младшими среди студентов. Еще доучивались в средней школе. Почему-то посещали занятия по математике, сидели за партами. Это было очень смешно. Окончив училище, Миронов уехал в Москву, поступил в Школу-студию МХАТ. А меня взяли в труппу Саратовского драматического театра. Это было почетно. В свои семнадцать лет я еще многого не умела, но играла довольно много. А через два года поняла, что хочу учиться снова. Мне посоветовали поступать к Петру Наумовичу Фоменко. Так я оказалась в Москве, в ГИТИСе. 

Е. Губайдулина. Что значит быть актрисой театра Петра Фоменко?
Г. Тюнина. Мы не просто вместе играем. Праздники, не праздники, беды, радости, победы, провалы, репетиции, нежелание репетировать — все это переживаем вместе. Живем семьей. А что касается творчества, то самое главное — не увериться в том, что все найдено раз и навсегда, и изменить ничего нельзя. Слово «премьера» в нашем театре не любят. Первый спектакль называется «прогон со зрителем». Это не окончание работы, а начало следующего этапа. Есть возможность менять, пробовать, от чего-то отказываться…

Не играть себя

Е. Губайдулина. Какая из героинь Галины Тюниной больше всего похожа на нее саму?
Г. Тюнина. Таких нет. Играть себя? Или то, что тебе близко и понятно? Зачем? Все роли неожиданные. Не знаю, как произошло, что я сыграла Орели в «Безумной из Шайо». Не говоря уже про «Войну и мир», где я играю и Анну Павловну Шерер, и графиню Ростову, и княжну Марью. И уж совсем не предполагала, что моей первой чеховской ролью станет Ольга в «Трех сестрах». Если бы меня спросили: «Что ты хочешь сыграть?», то я бы ответила: «Раневскую, Аркадину и все». Но сейчас мне интереснее всего именно Ольга. Немногословный человек. Такая старшая сестра. Сильные ли сестры? Не знаю, не уверена. Сила в слабости, наверное. Чем слабее, тем сильнее. Чем сильнее их одиночество, тем очевиднее необходимость быть сильными: все-таки они — генеральские дочки.

Е. Губайдулина. Орели из «Безумной из Шайо», пожалуй, самая парадоксальная из ваших героинь. Что это за дамочка?
Г. Тюнина. В Париже я была в том самом кафе, что описал в своей пьесе Жироду. Увидела напротив Эйфелеву башню и подумала: «Ах, вот в чем все дело! Орели приходит в кафе смотреть на эту башню и с ней разговаривать». Это как детские игры. Помню, приехали мы как-то в Париж, Петр Наумович работал в «Комеди Франсез». Он встретил нас словами: «Осторожно, в Париже эпидемия безумства». Там очень много таких, как Орели. Вот идет немолодая женщина, на ней боа, какие-то невозможные юбки, сумасшедшая шляпка, белое лицо с красными щеками — абсолютное безумие. Но это часть Франции, часть Парижа. Пьеса Жироду только кажется фантастической, на самом деле — это реалистическая, глубоко психологическая история. А кто из нас более нормальный, кто менее — не разберешь. Что у них там за этими боа? Какие мысли? Женщины из прошлой, далекой жизни. Они случайно задержались в нашем времени и потерялись.

Творческий азарт

Е. Губайдулина. Вы много играете в театре. В кино появляетесь реже, но всегда в заметных фильмах и достойных ролях.
Г. Тюнина. Помню, что от первого в своей жизни сценария я хотела отказаться. Никогда не снималась в кино, боялась рисковать. Да и роль русской балерины Ольги Спесивцевой в «Мании Жизели» казалась мне сложно написанной. Но реальная судьба Спесивцевой взволновала. Меня захватила глубина ее страданий, масштаб ее личности. Я даже почувствовала в ней что-то родственное. Поехала на пробы к Алексею Учителю. Меня утвердили. У фильма есть предыстория: сначала Учитель хотел снимать документальную картину про Ольгу Александровну Спесивцеву. Тогда ей было уже за девяносто, она жила в Америке, в доме для престарелых. Но пока шла подготовка к съемкам, балерина умерла. Режиссера не отпустила ее история, и он стал делать художественный фильм.

Е. Губайдулина. А роль Веры Буниной?
Г. Тюнина. Это своего рода подарок Дуни Смирновой. Она писала сценарий «Дневника его жены» для своего отца, Андрея Сергеевича, и представляла нас в будущем фильме партнерами. Мне было тридцать лет. Коллеги говорили: «Конечно, ты еще молодая для Муромцевой-Буниной, но пока Дуня напишет, пройдет много лет». Дуня написала быстро. Я понимала, что по возрасту не соответствую роли, но в то же время никаких внутренних стопоров у меня не было.

Е. Губайдулина. А как вы попали в нашумевшие «Дозоры» — «Ночной» и «Дневной»?
Г. Тюнина. Позвали на кастинг, пришла. Сценарий прочитала: какие-то вампиры… Вообще ничего не поняла. Заинтересовал только сюжет про обмен телами с главным героем. Мне предложили пробы, а я, как и многие артисты, их не люблю. Сообщила режиссеру, что уезжаю с театром на гастроли на два месяца. Тимур Бекмамбетов развел руками — снимать фильм собирались безотлагательно. И я с большим облегчением попрощалась со съемочной группой, думая, что мы никогда больше не увидимся. А когда вернулась с гастролей, мне позвонили: оказывается, съемки отложили. Меня позвали опять. Втянулась, словно какая-то воронка меня закрутила. Хотя по-прежнему ничего не понимала. Какая-то клиповая манера съемок. Какие-то молодые люди нового поколения, сумасшедшие абсолютно. Безумная ночь, какой-то ресторан, драконы. Что я играю? Конечно, в первый момент испугалась, потому что привыкла к другому. Мне надо, чтобы все было чинно и понятно. Но адаптировалась. Бекмамбетов оказался человеком молчаливым и спокойным, художником по сути. И я успокоилась.

Е. Губайдулина. Наверное, и приключений на этих съемках было немало?
Г. Тюнина. В двадцатиградусный мороз меня возили в открытом такси. Синий артист, какие-то безумные операторы, камеры… Что они снимают? Зачем? Но появляется азарт. Внутри возникает что-то детское: устроить нечто, не имеющее отношения к реальной жизни. Фэнтези, сказки, превращения — всю эту ерунду актерская братия очень любит. 

Е. Губайдулина. А в детстве вы были послушной?
Г. Тюнина. Я всегда была послушной девочкой. Может, от ощущения того, что всем будет удобнее, если я послушна. Мне так проще договориться с людьми. Проще создать такую форму, при которой можно что-то делать самой, не особенно обращая на себя внимания и не вызывая людей на конфликты. Некая самостоятельность во мне всегда была. Я к ней стремилась, ее оберегала. Для этого мне нужно было, чтобы все вокруг было достаточно спокойно. Во мне и сейчас есть такой пункт — быть дисциплинированной. Не могу сказать, что это хорошее качество для актера. Потому что актеры, наверное, должны конфликтовать с общепринятыми нормами. Им хочется что-то нарушать, изменять, рисковать. Даже если все вокруг категорически против. Актер должен жить с ощущением праздника непослушания. 

Последние статьи о театре

• Семейные ценности (отрывок), «Harper's Bazaar», 10.2006
  
• Театральное зеркало Москвы-реки, Ольга Никольская, «Вечерняя Москва», 4.07.2006
  
• Галина Тюнина: «Слава пройдет и забудется», Зоя Кошелева, «Искусство кино, № 5 за 2006 год», 05.2006
  
• Полина Кутепова: «Материал актера — его судьба», Елена Губайдуллина, 7.04.2006
  
• Праздник непослушания, Елена Губайдуллина, «Арбат Престиж», 04.2006
  
• Обольщение театром, Елена Губайдуллина, «Театральные Новые известия», 04.2006
  
• Движение — это позитив, Ольга Романцова, «Культпоход», 04.2006
  
• Сестры Фоменко, , Марина Зайонц, «Итоги», 27.03.2006
  
• По улице ходили «Носороги», Любовь Лебедина, «Труд», 22.03.2006
  
• Не шутите с носорогом, Ирина Алпатова, «Культура», 16.03.2006
  
• Носороги среди нас, Григорий Заславский, «Независимая газета», 15.03.2006
  
• В мире животных, «Итоги», 13.03.2006
  
• Сопротивление носорожеству, Майя Стравинская, «Коммерсант», 10.03.2006
  
• Носороги беспокоят, Олег Зинцов, «Ведомости», 10.03.2006
  
• Анти-Фоменко, Екатерина Рябова, «Афиша», 7.03.2006
  
• Мольер всепрощающий, Алена Данилова, «Взгляд», 7.03.2006
  
• Вирус носорожьего гриппа, Алена Карась, «Российская газета», 7.03.2006
  
• Рогатая экзотика, Ольга Егошина, «Новые Известия», 7.03.2006
  
• Бактерия риноцерита, Александр Соколянский, «Время новостей», 7.03.2006
  
• Все мы немножко носороги, Глеб Ситковский, «Газета Gzt.Ru № 38», 7.03.2006